Благоухающий сад с прекрасными цветами, журчит ручей, птицы в ярких опереньях выводят замысловатые трели, внизу проплывают нежно-розовые облака, а еще ниже расстилается пестрый ковер земли. Четыре сестры – Муза, Слава, Фортуна и Эврика – качаются на качелях. Одна из них щебечет, кажется, уже вечность…
- … надо только учесть прошлые ошибки. Представьте: если мы все вместе будем рядом с ними, какая жизнь начнется! Хотя, конечно, и меня одной достаточно, чтобы сделать их счастливыми! Вот так взмахну крыльями, коснусь их лиц, и вмиг все у них будет хорошо! Вот, вот идет…вы только посмотрите: ну что за прелесть этот молодой человек! Какие искрящиеся глаза, какой стройный стан… Ах, как он хорош! Ему в жизни только-то и не хватает, что меня! А вон девушка – видите? зашла в магазин? Я ей тоже очень нужна! Я уже давно за ней наблюдаю. Все вроде бы в порядке: и собой хороша, и талантлива, и душа у нее светлая, а вот не везет в жизни, и все тут! Ну, давайте, давайте же уговорим Отца, пусть он нас туда отпустит! Скажем, что уже давно все поняли и все осознали. Мы так долго ждем своей очереди! Как же было бы здорово, если бы мы все вместе…
- Ах, Фортуна, помолчи хоть минуту, – прервала сестру Муза. – Послушай, как дивно поют птицы в нашем саду, как мелодично журчит ручей…посмотри: какими чудесными красками сегодня разрисованы облака! Своим щебетанием ты мешаешь мне наслаждаться этой райской картиной…
– И то правда, ну что нам делать у этих глупых и никчемных людей? На самом деле единственное, о чем они мечтают, так это обо мне, – уверенным голосом произнесла Слава.
– Не правда! – возмутилась Муза, – люди всегда стремятся к прекрасному! Они даже в войну пишут стихи и музыку! Да еще какие!
– Я согласна с Музой, – тихо промолвила Эврика. – Люди всегда стремятся к тому, чтобы их мир стал совершеннее… Кстати, вы не видели, куда я подевала компас?
– Ха-ха-ха! Не смешите меня! Они только и думают, как прославиться! – зашлась Слава в зычном хохоте.
– Не надо спорить, сестрицы…ах, вот и компас! Я, оказывается, на нем сидела… давайте пойдем к Отцу и попросим его отпустить нас. Мне тоже очень хочется помочь одному человеку. Он такой талантливый! Кстати, если бы ты, Слава, в прошлый раз не сидела так долго у Карла Маркса, нас бы уже давно выпустили…
– Ну, знаешь! – возмутилась Слава, – ты тоже хороша! Нечего было их раньше времени учить расщеплять атом!
– Девочки, хватит, хватит! Мы же уже обо всем договорились: будем помогать Друг другу. А вместе…вместе мы сделаем их мир таким прекрасным, таким совершенным, – вновь начала щебетать Фортуна.
– Я согласна с Вами, дорогие сестрицы, давайте пойдем к Отцу и попросим…, – нежно промолвила Муза.
Сестры выжидающе смотрят на Славу.
– Ну не знаю… Сейчас я не вижу там человека, достойного меня.
– Не правда, там много достойных людей, просто надо быть внимательнее, – лучезарно улыбнулась Фортуна.
– Я знаю их достаточно, чтобы понять: они меня не стоят, – самоуверенно хмыкнула Слава.
– Не будь такой чванливой, сестрица! – в отчаянии крикнула Муза.
– И такой спесивой, – тихо добавила Эврика.
Ветер едва колыхнул благоухающие цветы, и сестры увидели Отца.
– О, Отец! Мы тут немного поспорили, но все же решили упросить тебя… – начала Фортуна.
– Я все слышал. Хорошо, летите. Ваш путь – в Россию. Там сейчас очень тяжелая жизнь, и ваша помощь будет как нельзя кстати. Только будьте очень
внимательны и справедливы! Я буду ждать Вас…
Первой вспорхнула Фортуна:
– Ну, я полетела! Встречаемся во-о-он на том острове, где столько ярких огней, и вокруг которого плещется такое чудное синее море! Присоединяйтесь быстрее!
– Смотри, не опали крылья, когда полетишь через вторую сферу! – едва успела крикнуть ей вслед Слава…
Попрощавшись с любимым садом, милыми сердцу облаками и звонким ручьем, Муза подходит к Эврике.
– Ну что, нашла все свои пропажи?
– Кажется, да. Вот только компас снова куда-то подевался.
– Да вот же он, у тебя на плече!
– О, да! Спасибо, сестрица… Ну что, Слава, ты с нами?
– Так и быть. Хотя даже не представляю: сколько времени займут у меня поиски достойного объекта!
Сестры берутся за руки и неспешно отправляются в путь, к далекому острову у синего моря, где их уже ждет нетерпеливая Фортуна.

* * *

Благоухающий сад с прекрасными цветами, рядом плещется море. Музыканты в ярких одеждах воспроизводят на инструментах оглушительные звуки. Вечерняя духота. На открытой веранде потные мужчины и полуголые женщины сгрудились у столов, покрытых зеленым сукном. Идет большая игра. Фортуна сидит рядом с отвратительным, лоснящимся господином. Рубашка его расстегнута, на оголенном огромном пузе видна татуировка русалки, по хвосту которой он барабанит волосатыми пальцами. Фортуна обнимает его одним крылом. Яркие звезды кажутся такими далекими… Слава, Муза и Эврика плавно опускаются на террасу.

– О, нет! – слезы полились ручьем из синих глаз прекрасной Музы. – Что с ней?
– Привет! У тебя одно крыло – черное! – гаркнула Слава в самое ухо Фортуне.
– Кто это? – она вздрогнула, почувствовав рядом легкое дуновение ветра. Но, коснувшись лица Славы, признала сестру. – Где вы так долго пропадали? А я, представляете, видимо, неудачно прошла вторую сферу, так что теперь ничего не вижу, ничего не слышу! Но это и к лучшему: внешняя красота не будет соблазнять меня! Я уже придумала, как быть: стану шлепать всех без разбора, может, попадут под крыло и тот красавчик, и та милая девушка! Вы не представляете, как скоро изменится этот мир! Я всех, всех сделаю счастливыми! Кстати, Слава, ты что-то сказала? И зачем ты теребишь мои перья? Смотри, не поломай! Ах, представляю, как они гармонируют с этим прекрасным морем! Ну, я полетела! Встретимся здесь через земной год, пока!
Муза в ужасе закрыла глаза широким серебристым рукавом, Эврика впала в ступор, и лишь Слава громко хохотала, глядя, как их легкомысленная сестрица начала без разбора махать крыльями по лицам игроков, не подозревая, что одно из ее крыльев – черное…
– Ну, началось! – констатировала она. – Ладно, я, пожалуй, отправлюсь на поиски. Здесь мне никто не нравится.
– Как, ты не с нами? – встрепенулась Муза.
– Нет, я – сама по себе. Но, может, как-нибудь прилечу и к вашим подопечным. Если они мне понравятся. Свистки вроде в порядке, – дует в одну из трех маленьких трубочек, – а в Фортунин свистеть бесполезно, ведь наша полоумная сестрица оглохла, все равно ничего не услышит. Да и ослепла. Так что пролетит мимо, даже нас не узнает. Но, может, когда-нибудь до дома доберется. На ощупь. А я и без вас обойдусь. Пока!
Расправив алые одежды, Слава улетела.
– Да…свисти ее теперь! А мне она будет так нужна! – снова всплакнула Муза.
– А мне будет не хватать Фортуны. Ничего, справимся. Между прочим, мой герой – здесь. Вон, видишь? Рыжий, вихрастый? Сидит, закрыв лицо ладонями. Похоже, наша сестрица коснулась его черным крылом.
– А что он здесь делает? – удивленно вскинула брови Муза.
– Последний шанс: продал одно свое изобретение, приехал сюда в надежде выиграть денег, купить оборудование для собственной лаборатории и попытаться изобрести Бином Гармоникус.
– Вместе с тобой он сможет это сделать. Но ты не думаешь, что для них это преждевременно? Смотри, не повтори прошлых ошибок! Жаль, что Фортуна коснулась его черным крылом… Что ж, оставайся. А я полечу, мне-то здесь точно не место, – грустно улыбнувшись сестре на прощание, Муза упорхнула.

* * *
В баре на открытой террасе сидит проигравшийся герой Эврики. Посчитав оставшуюся у него мелочь, понимает, что хватает лишь на 50 грамм. Вздыхает, делает заказ. К нему подсаживается толстый господин с лоснящейся проплешиной на круглом, как глобус, черепе. Волосатыми пальцами достает из дорогого кожаного портмоне 100-долларовую купюру. Склонившемуся в низком поклоне официанту небрежно кидает деньги: «One bottle of vodka and something to eat»… Эврика, неловко двинув стул, садится рядом со своим героем. Герой вздрагивает, поворачивает голову, смотрит на Эврику в упор, но, разумеется, ничего не видит.
– Вроде и не пил пока ничего, что за чертовщина! Неужели стулья сами стали двигаться? Или у них в полу какая специальная пружина установлена? – шепчет он.
– Э, да ты, брат, русский! – радостно тянет к нему волосатые руки толстый господин. – Очень, очень рад встретить на чужбине земляка. Энди. Иванович. Будем знакомы! Я, знаешь ли, давно уже здесь живу. Полюбила меня на чужбине Фортуна. Не то что в России-матушке: ни дна, ни покрышки, ни коврижки не было. – Хрипло смеется своему (как ему кажется, удачному) каламбуру. – Деньги так и липнут, так и липнут, только успевай поворачиваться. А тебя каким ветром сюда? Судя по физии, ты сегодня здорово продулся?
– Да уж, не повезло. Хорошо хоть билет обратный есть, послезавтра домой. Представляю, как меня Мариша встретит! Последние деньги из дома унес, чтобы сюда приехать! Свое самое дорогое изобретение за копейки продал! Ой, что-то будет! – Нервно стучит пальцами по опустевшей рюмке. – Да, простите, не представился: Илья Петрович. Лопухов.
– Да ты не трясись раньше времени, Илья! Может, помогу чем? Изобретение, говоришь, продал? Ты что же, ученый?
– Да нет, вроде как самоучка. До последнего времени в одном научно-исследовательском институте в Подмосковье работал. Куча патентов на изобретения. Все за идею вкалывал, ни шиша не скопил. А в последнее время, как все разваливаться у нас стало, так и изобретения мои никому не нужны. Вот, решил в игре счастья попытать, денег на свою мечту раздобыть. А сюда приехал, потому что слышал, будто здесь играют честно. У нас-то все мухлюют, говорят. Но, видно, судьба у меня такая…неудачник я!
– Ты это брось! Давай лучше выпьем, пораскинем мозгами, глядишь, чего и нарисуется. Изобретения-то здесь очень даже в почете. Может, и твои сгодятся. Ты сам-то подумай, может, сообразишь чего? А я быстро найду, кому предложить… Ну а играют везде одинаково, уж ты мне поверь!

Выпивают по сто, потом еще по сто. Бутылка пустеет. Толстяк заказывает следующую. Илья прикуривает. Эврика вздыхает, пламя зажигалки гаснет.
– Вот, опять! Ну что такое? Знаешь, Андрей (можно я тебя по-русски?), мне все время кажется, будто со мной рядом кто-то сидит. То стул сам подвинется, то на огонь будто кто дунет…
– А что? Очень даже может быть! Мы же про них, – смотрит осоловелыми глазами на потолок бара, – ничегошеньки не знаем! Мне сегодня, когда в покер-то кру-у-упно подфартило, тоже все казалось, будто вот она, Фортуна, – рядом. Стоит только руку протянуть… Может, и тебя какая Эврика озарит, так и пойдет, наконец, все как по маслу…
– Нет, Андрей, одной только Эврики мало. Нужна еще Фортуна, как ты говоришь…
– Зря ты так! Хорошие мозги – это клад, уж поверь мне! Ты языки-то какие-нибудь знаешь? Do you speak English? Sprаchen Sie Deutsch?
– Не-а! Только покер!
– А что за мечта у тебя? Ну, на которую ты денег хочешь выиграть?
– А, долго рассказывать!..
Машет рукой, рюмка опрокидывается, падает на колени Эврики, та ее ловит и ставит обратно на стол, вытирает салфеткой промокшие одежды. Илья, глядя на рюмкины пируэты, трясет головой, которая отчаянно не желает держаться на плечах и в результате заваливается на плечо.
– Ну ладно, ладно, не переживай ты так! Как это говорят в России: утро вечера мудренее. Завтра все обсудим. А сейчас – вставай, я тебя подвезу. Ты в какой гостинице остановился-то? Помнишь хоть?
К Илье на мгновение возвращается дар речи:
– В «Палладине»… – произносит он, мобилизовав последние усилия, и падает на руки толстяку, окончательно отдавшись упоительному состоянию измененного сознания.

* * *
Уютный номер простого отеля 2** на второй линии от пляжа. Балкон открыт. С улицы слышны гудки проезжающих авто и разноязыкая речь довольных жизнью туристов. Жаркий полдень.
Эврика сидит в кресле у стола, с грустью разглядывая мучительно пробуждающегося Илью. Он с трудом продирает глаза, шарит рукой по тумбочке в поисках бутылки с минералкой, в руках оказывается глянцевая визитка. Илья в недоумении смотрит на незнакомые буквы, пытаясь вспомнить вчерашний вечер. Разговаривает сам с собой:
– Это, похоже, визитка того мужика, как его? А, да – Энди Петровича…или Ивановича? Чего я ему вчера наболтал? Неужели про бином Гармоникус рассказывал?
Из угла комнаты раздается печальный женский голос:
– Нет, до этого не дошло. И не вздумай рассказывать.
Илья очумело смотрит в сторону кресла.
– Да-а, дела! Говорили мне: не пей в жару ничего крепче пива! Эка меня развезло вчера, ничего не помню! Да я ведь, кажется, проигрался?
Вскакивает с кровати, лихорадочно шарит по карманам, находит только авиабилет и паспорт:
– Хорошо хоть документы не посеял! Как Маришке на глаза покажусь?
Звонит телефон. Вроде бы знакомый голоc произносит по-русски:
– Привет, Илья! Ну, продрал глаза? Это Энди. Ты хоть меня-то помнишь?
– Да, привет! Разглядывал только что твою визитку, но позвонить не решился: я же только по-русски говорить могу!
– Это ничего, здесь тебя бы поняли. Ты уговор наш помнишь?
– Уговор? Какой?
– Ну ты мне про свою мечту обещал рассказать… А еще про всякие твои изобретения. Ты не боись, мы же свои люди. Я помочь тебе хочу. Как ты голый к жене вернешься? Выгонит ведь!
– И то правда, я сам про это думал…
– Ну вот! Щас я подъеду, перетрем эту тему. Может, и решим чего. Жди в номере отеля, еду!
– А откуда ты знаешь, в каком я номере?
В трубке раздается хриплый смех:
– А как ты, по-твоему, в своей постели оказался? Я тебя и донес. Причем, на руках. Так что с тебя причитается!..
Короткие гудки, Илья вешает трубку. Чувствует, что покрылся липким потом. Идет купаться в бассейн, но вода уже нагрелась и потому не освежает. Возвращается в номер, становится под ледяной душ:
– Гол как сокол! Гол как сокол!… А! Чего мне терять! Почему бы и нет?
Правда, смотря что предложит…
Раздается стук в дверь. Илья наскоро надевает аляпистые шорты и белую футболку с символом «Спартака». Открывает дверь, на пороге – вчерашний знакомый с двумя бутылками пива.
– Ну, гений, оклемался? Чтоб совсем хорошо стало – на, выпей! Только что из морозилки! – открывает обе бутылки, одну протягивает Илье.
– Не! Я с утра не могу! Мне бы минералочки!
– Пей! Вмиг мозги прочистишь! А заодно рассказывай: что ты можешь?
Илья с отвращение делает глоток, потом второй, что-то чувствует и залпом допивает оставшуюся ледяную жидкость:
– Что я делал? Ну, изобретал всякие заменители человеческим органам,
которые поизносились. Причем, придумал это раньше, чем всякие американцы и прочие шведы. Мне директор института говорил, что даже в самих верхах на них большой спрос был. Я и премию однажды получил – 300 рублей! По тем временам – огромная сумма! Три мои зарплаты! По-моему, за печень… или за почки? Сейчас точно не помню.
Энди закашливается, на его лице наконец-то становится возможным различить глаза. Оторопело молчит. Илья продолжает:
– Еще чего…еще я сердце делал. Потом, как к мозгам вплотную подошел, так все исследования в институте свернули. Теперь он стал коммерческой фирмой - не то кастрюли-самовары, не то самовыключатели какие-то выпускают. Но мне это неинтересно, вот я и ушел в свободное плавание.
У Энди прорезается голос:
– А почему тебе кастрюли-самовары неинтересны? На этом же можно здорово заработать!
– Нет, это не для меня. Слишком просто. Моя мечта – о-го-го! Вот это действительно перевернуло бы весь мир…
– Не-е, ты погоди со всем миром. Ты давай к жизни поближе! Ну, что-нибудь действительно полезное!
– Для жизни? Ну хоть протезы-самоходы… Когда мозги не нужны стали, я ими начал заниматься. Но так и не отдал в разработку, чертеж где-то дома валяется. Хочешь? Вмиг нарисую! Я ведь их буквально перед отъездом закончил, так что все помню, и напрягаться особо не надо.
– Ну ты даешь! Конечно хочу! Так, собирайся! Я тебя отвезу на свою виллу, будешь как султан жить! Только твори! А я тем временем разузнаю: кому подороже твои самоходы продать можно. О’key?
Эврика вскакивает с кресла, явно что-то ищет. Находит пропажу в кармане (оказывается, искала компас). Илья в растерянности:
– Что, прямо сейчас? У меня самолет завтра!
– На собственный самолет скоро заработаешь! Собирайся, жду тебя у выхода из отеля!
Илья собирает сумку, спускается вниз, на прощание машет рукой девушке на Reception, та бежит за ним вслед:
– Mister! Today is Saturday! You’ll fly to Moscow tomorrow!
Подбегает Энди, быстро что-то объясняет, девушка стоит в дверях отеля, с недоумением глядя на отъезжающий старенький автомобиль.