Белый двухэтажный дом, на крыше – цветы, кустарники и карликовые деревья; маленький фонтанчик, поворачиваясь, равномерно разбрызгивает живительную влагу. Илья медленно поднимается вслед за Энди на второй этаж, оказывается в просторной гостиной, затем выходит на широкий полукруглый балкон. Его взору предстает бирюзовое море, по которому медленно плывут яркие парусники, и с шумом носятся многочисленные водные мотоциклы.
– Вот это – рай! Я что, здесь жить буду?
– Нравится? То-то же! Давай, клепай свои протезы-самоходы, тогда еще лучше дом сможешь купить…
– А можно я рабочий стол на балконе поставлю?
– Без вопросов! Делай, что хочешь, я-то здесь редко бываю. Так что будешь один жить, я лишь по случаю буду заглядывать.
– Только сбегаю искупаюсь и – живо за работу! Ладно?
– Давай-давай, но слишком не расслабляйся!
– Нет, что ты! А как ты думаешь, сколько я смогу за эти самоходы получить?
– Посмотрим. Смотря на сколько сторгуюсь. Но тебе-то сейчас не все равно?
– И то правда! Но что с моим билетом до Москвы будет? Может, сдать?
– Ты что, кто чартер сдает? Не боись, все будет о’key! На билет-то ты точно заработаешь.
Возвратившись с пляжа, Илья перетаскивает на балкон стол, придвигает к нему одно кресло, потом, подумав, второе. В нем тут же оказывается Эврика. Илья садится напротив, блаженно потягивается, берет фломастер и начинает что-то чертить на большом листе бумаги… Вдалеке пролетает чудное создание, одно крыло у которого голубое, другое – черное. Эврика вскакивает с кресла, летит вслед за сестрой, но теряет ее из виду и возвращается на балкон.

* * *
Илья сидит в плетеном кресле на полукруглом балконе, рядом – стол с кипой каких-то чертежей и записей, сделанных мелким почерком, перед ним – ярко-бирюзовое море. Сегодня оно не так спокойно, как все последние дни. Чувствуется, что в его недрах зреет шторм: вдали цвет воды стал темно-синим; волны барашками то и дело накатываются на песок, шлепая купальщиков по разным частям тела. На первом этаже звякает колокольчик. Шаги по лестнице. В гостиную входит Энди.
– Ну, брат, я с новостями! Вроде бы нашел покупателя на твои «протезы». Все фирмы на острове объездил, показывал твою схему. Одни (между прочим, тоже наши) очень заинтересовались. Я им сегодня всё должен передать. Они даже аванс дали! Очень даже неплохой, кстати. Держи триста баксов. Это – задаток. Доволен? Все-таки не триста «деревянных»… Остальное получим, когда эти самоходы сделают и опробуют. Ты, кстати, не в претензии, что я говорю «мы»? Мне же за посредничество тоже кое-что полагается, а?
Илья ошалело смотрит на Энди минуту-другую, наконец, до него доходит смысл сказанного.
– Что ты! Конечно, конечно! Что бы я без тебя делал? Кому бы предлагал?
– Ну, вот и славно. Давай сюда свои писульки!
Илья резко вскакивает с кресла, чертежи падают на пол, рассыпаются. Эврика подбирает один из них, прячет в складки своих медно-рыжих одежд. Энди с трудом наклоняется (мешает живот), помогает Илье собрать рассыпавшиеся бумаги, поспешно складывает их в большой пластиковый пакет:
– Ну-ну, ты не суетись так! Я же говорил: все будет o’key! Держи!
Энди протягивает три бумажки по сто долларов. Илья берет деньги, причитает:
– Вот спасибо тебе! Вот спасибо! Я и не думал, что вот так, запросто, меньше чем за месяц столько заработаю! Да и работой это не назвать: одно удовольствие, будто в раю!
Толстяк хлопает ладонью по пакету:
– Ну, говорил я тебе, что хорошие мозги – это клад? Ладно, Лопухов, гуд бай!
– Как это гуд бай?
– Ну, я имею в виду: позвоню через пару дней. А ты пока отдыхай… наслаждайся жизнью.
Эврика мечется по балкону, Илья в задумчивости усаживается в кресло. Размышляет вслух:
– Почему он сказал «гуд бай»? Ну, нет, не может быть, чтобы он ВОТ ТАК...
Нет! Пойду лучше искупаюсь, а то еще шторм начнется…

* * *
Раннее утро. Дверь на балкон открыта. Ветер раздувает светло-голубые легкие шторы. Илья просыпается от какого-то назойливого звука. Оказывается, трезвонит уже осипший колокольчик. Герой босиком, в одних семейных трусах, шлепает на первый этаж, открывает дверь. Входит незнакомый мужчина.
– Morning! Mister Naduvaeff?
Илья ошалело смотрит на раннего гостя. Понимает только слово “mister” и то, что “Naduvaeff” – это, видимо, фамилия. Отчаянно мотает головой из стороны в сторону; активно жестикулируя, произносит громко и по слогам:
– Нет, На-ду-ва-ев – нет! Я – Ло-пу-хов!
– Sorry, do you speak English?
Герой долго думает, с трудом выдавливает:
– Инглиш - нихт!
– O’key, о’key, no problem! Don’t worry, please.
Незнакомец, мило улыбаясь, уходит. Илья бежит наверх, бормочет:
– Наверняка снова заявится, надо хоть одеться… Что за Надуваев? Чего ему от меня надо? А, может, он и есть Надуваев и пришел к Энди по какому-то делу? Нет, вряд ли. Надуваев…похоже, русская фамилия. Тогда бы он по-нашему говорил. Эх, надо было английский учить!

Едва он застегнул брюки, снова раздался звон колокольчика. Наскоро засунув ноги в клетчатые шлепанцы, Илья бежит вниз. Открывает. На пороге уже трое: утренний гость, долговязый тип (тоже, как и “утренний”, при белой рубашке с галстуком) и полицейский. Долговязый, улыбаясь, пытается говорить по-русски:
– Добрий утро! Ви – мистэ Натуфаефф?
Илья радуется, слыша родную речь, жестом предлагает пройти в комнату:
– Нет, я – Лопухов! Илья Лопухов. Я не знаю никакого Надуваева! Я здесь вообще никого не знаю, кроме Энди. Петровича. Или Ивановича.
– О, Энди? Это, наферно, и есть мистэ Натуфаефф!
Переводчик что-то быстро говорит полицейскому, тот достает из кармана фотографию, протягивает Илье.
Долговязый:
– Ми искать этот челофек – мистэ Натуфаефф. Его здесь фчера видеть. Ви его знать?
Илья оторопело смотрит на фото. Молчит. Переводчик повторяет:
– Ви знать этот челофек?
– Д-да. Это – Энди. Он был здесь вчера вечером, забрал мои чертежи, даже аванс дал!
– Какие чьертеши? Что Ви здесь делать? Этот дом мистэ Надуфаефф арендовать у этот мистэ, – показывает жестом на утреннего гостя. – Но неделя сзади был конец. Ви понимать? Этот человек, Натуфаефф, ми искать уше год сзади, но не находить. Только фчера его здесь видеть. Ви знать, куда он ехать?
– Нет, он здесь и был-то только два раза – когда меня привез (это было примерно месяц назад) и вчера, когда чертежи забирал. Ну, еще звонил иногда.
Долговязый что-то долго объясняет полицейскому и хозяину дома, те вопрошающе смотрят на Илью.
Переводчик:
– Пошалуста, фаши докьюментс…
Илья бежит наверх, возвращается с паспортом и просроченным билетом. На ходу начинает объяснять:
– Понимаете, мы примерно месяц назад познакомились с ним в казино. “Фортуна” называется. Да, это было двадцать третьего июля…точно, потому что мне надо было через день улетать, а билет как раз на двадцать пятое… Да, точно двадцать третьего. Вечером. Так вот, я проигрался крупно, а деньги – всё. Ёк! Ну, а тут он подсаживается. Выпили. Я ему и рассказал, что я – изобретатель. Но сейчас без работы. Приехал сюда, чтобы денег на новое изобретение выиграть. А он так обрадовался, когда услышал, что я могу изобретать разные полезные вещи…Вы меня понимаете? – Переводчик кивает. – Ну, вот он и предложил мне сделать чертеж протезов-самоходов. Сказал, что мозги здесь очень в почете. Но я до мозгов-то тогда, в институте, не успел дойти, свернули ведь у нас в России всё… Вы наверное, знаете? – Переводчик кивает, в его глазах - туман. – Энди меня сюда из гостиницы привез. Сказал, что это его вилла, и чтобы я о билете не беспокоился – что, мол, скоро на свой самолет заработаю. И на виллу. А я все работал, работал, чертеж самоходов восстанавливал – я его прямо перед отъездом из России как раз изобрел, так что и вспоминать особо не надо было. Вы меня понимаете? – Переводчик кивает, но не очень уверенно. – А вчера Энди пришел, сказал, что нашел покупателя. И аванс дал – триста долларов! Потом сказал, чтобы я отдыхал, и что он позвонит… И все. Больше я ничего не знаю.
Долговязый долго сидит молча, переваривает информацию. Утренний гость и полицейский вопросительно смотрят то на него, то на Илью. Наконец у переводчика прорезается голос. Он что-то долго объясняет своим соотечественникам. Когда умолкает, в комнате поселяется молчание. Из открытого окна доносится шум прибоя. Первым приходит в себя полицейский, затем – хозяин дома. Долговязый внимательно слушает, потом переводит:
– Если Ви хотеть остаться, мошете платить шесть-сот толларофф за этот том,
– показывает шесть пальцев и две “баранки”, – и тватцать толларофф за виза. Токта Ви мошете шить здесь отин месяц. Если нет, то Ви толшен покидать наша страна через тватцать четире час. Ви понимать?
Илья – в шоке:
– Но у меня нет шестисот долларов!
– Токта Ви толшен уехать через тватцать четире час.
– А где я могу купить билет до Москвы? И сколько он стоит? Вы, случайно, не знаете?
– Купить Ви мошете ф лубой авиа-касс, он стоит три-сот толларофф, – показывает три пальца и две “баранки”. – Я это знать, потому шта не Ви перфий! – смеется высоким, заливистым смехом.
Илья впадает в задумчивость. Эврика подходит к своему герою, ласково проводит по его рыжим кудрям, он тут же резко вскакивает, подбегает к переводчику и начинает трясти его за руку:
– Двадцать четыре часа, да? У меня есть целых двадцать четыре часа? Ну, это – масса времени! Скажите, я ведь могу по морю уехать?
– Как Ви хотите. Мошете по морю. Но корапль стоит тороше.
– Зачем мне корабль? У меня свой корабль будет. Вы, случайно, не знаете, где у Вас тут свалка? Ну, где можно всякие разные запчасти найти – от лодок, парусников, водных мотоциклов?
Долговязый достает большой носовой платок, вытирает со лба пот, подходит к столу, наливает стакан минеральной воды, отхлебывает и только после этого переводит слова Ильи хозяину дома и полицейскому.
Немая сцена. Илья понимает, что они ничего не поняли, и пытается объяснить снова:
– Понимаете, я – изобретатель! Я за двадцать четыре часа себе такой катер сделаю, закачаешься! Мне бы только старые запчасти найти! А для этого мне нужна свалка. Понимаете?
Переводчик прокашливается, но голос все равно сиплый:
– Я знать, кте есть такой сфалка, ми Вас отфезем. Но отин челофек из полис-сии путет с Вами, пока Ви не уехать. O’key?
Илья кивает, на лице – лучезарная улыбка:
– Да, да, я понимать…ой, ну, в общем, я понимаю. Сейчас мигом вещи соберу, вы только дождитесь меня, ладно?
Снова бежит наверх, роется в шкафу, находит клеенчатую клетчатую сумку, в спешке кидает в нее вещи, скатывается вниз…
– Ну, я готов, поехали!

* * *
Огромная, огороженная высоченным забором, площадка. Каждый из секторов обозначен яркими табличками с изображением различных предметов. Очень чисто. Из полицейской машины выходят Илья и страж местного порядка. Илья потягивается, вдыхает воздух:
– И это – свалка? Да тут будет почище, чем на нашем институтском дворе…
Полицейский пожимает плечами, разводит руками и жестом показывает на скамейку у забора:
– I’ll wait you here, o’key?
Илья понимает, что начинает понимать, бросает небрежно: «О’key!” и, закинув за спину клетчатую сумку, направляется ко входу на свалку.
Долго ходит вдоль секторов, осматривается. На территории одного из них замечает мужчину довольно приличного вида, в чистых голубых джинсах и красной бейсболке. Он явно что-то ищет. Чувствует на себе взгляд, поворачивается и несколько секунд смотрит на Илью. Машет рукой:
– Давай, дружбан, присоединяйся! Тут на всех добра хватит!
Илья широкими шагами направляется к «бейсболке»:
– Русский? Как я рад! Ты даже не представляешь! Ты тоже билет просрочил? Вот здорово! Я сейчас быстро катер смастерю, поедем вместе. Вместе-то все веселее! Будем знакомы: Илья!
– Привет, привет! Чего это ты мелешь про билеты? У меня еще неделя до отъезда, есть время бизнесом заняться. Так ты не сэконд-хэнд?
– Нет, я – изобретатель. Вот, билет просрочил, так теперь надо придумывать, как уехать отсюда. У меня на самолет денег – тютелька-в-тютельку, но не могу же я домой без шиша вернуться! А что такое сэконд-хэнд?
– Ну ты темнота! Магазины такие есть – и нас, в Украине (делает особый упор на предлог «в»), и у вас в России тоже. Это когда из-за кордона поношенные шмотки привозят и продают тем, кто новые купить не может. А сэконд-хэнд – вот он: бери-не хочу!
Роется в огромной горе тряпок, вытаскивает что-то желто-красное в блестках:
– Смотри, какой джемпер! Жена постирает, петли подтянет, так у наших теток на ура пойдет… Давай, присоединяйся! В России продашь, на месяц беспечной жизни точно хватит.
– Нет, спасибо, я не могу. Мне надо катер собирать. Меня за забором полиция ждет. Чтобы я через двадцать четыре (вернее, уже через двадцать три) часа уехал отсюда.
– А, ну тогда отчаливай! Мне перед полицией незачем светиться. Я ведь сюда часто наезжаю.
– Слушай, ты случайно не знаешь, где здесь запчасти от всяких там парусников, лодок, водных мотоциклов? А то я еще час здесь буду бродить, искать.
– Это в секторе «В» – вон там, за телевизорами, видишь?
– Спасибо тебе, друг!
– Бывай, кулибин!
Илья вприпрыжку несется к горе телевизоров, сворачивает налево и оказывается перед полем размером с хороший стадион. Там и тут стоят побитые авто, дырявые облупившиеся лодки, парусники со сломанными реями… Илья вздыхает:
– Эх, знать бы, что здесь такой выбор! Я бы за месяц столько сделал!
Увлеченно роется среди обломков, не замечая, что начинает смеркаться. Слышит голос:
– Hi, mister!
Рядом стоит давешний полицейский. Протягивает ему мобильный телефон. Из трубки слышится подобие русской речи:
– Мистэ Лопухофф! Это переводчик, Сэм. Если Ви нашли все, што хотеть, то Ви толжны брать это и ехать вместе с полисменом в полиция. Там ви ночевать и собирать свой катер, если хотеть.
– Да-да! Я понимаю. Хорошо, только еще пятнадцать минут, можно? И еще: завтра утром я смогу снова сюда приехать? Я уже приглядел здесь один катер, но не повезу же я его в полицию!.. Он ведь до завтра никуда отсюда не денется? Никто его не свистнет?
– У нас ночью на сфалке никто не сфистит. Фас сафтра утром тута снова прифозить. Дафайте телефон полисмену.
Илья с сожалением смотрит на груды развала, вздыхает и начинает снимать руль с не очень старого автомобиля. Приговаривает вполголоса:
– Во дают! Такие машины выбрасывают! На них бы еще ездить и ездить…
Собирает в сумку какие-то мелкие детали, крупные оттаскивает и складывает на дно белого с голубой кромкой катера.

* * *
Небольшую уютную комнату на втором этаже полицейского участка от номера в отеле «Палладин» отличают только решетки на окнах и глазок в двери. Склонившись над прибором, напоминающим двигатель, за низким столиком сидит Илья. Периодически он вскакивает, мечется из угла в угол, хватает листы, что-то на них чертит. По ту сторону двери – очередь полицейских, желающих посмотреть в глазок. Эврика, свернувшись клубочком, дремлет на кровати, иногда приоткрывая глаза, нашептывает герою нужные мысли. Незаметно за окном начинает светать. Илья все сидит над чертежами. Бесшумно открывается дверь камеры, входят давешние переводчик и полицейский (с подносом, на котором – кофе, сок, джем, две булочки, масло и три прозрачных розовых кусочка, отдаленно напоминающие ветчину). Переводчик:
– Добрий утро! Ви не спать?
– Конечно, нет! Дорога длинная, отосплюсь!
Заметив поднос, удивленно вскидывает бровь:
– А это что – мне?
– Да. Сейчас Ви зафтракать, потом – на свалка, потом – гут бай на Россию.
– Да, но мне надо еще час-полтора, чтобы собрать катер!
– Нет проблема! У Вас есть время то тесять часоф тня.
Илья несколько раз кивает в знак согласия, спешно намазывает на булку джем, масло, сверху кладет все три кусочка ветчины. Замечает ошарашенный взгляд переводчика. Поясняет:
– Это чтобы быстрее было. Все равно там (тычет пальцем в живот) все смешается.
Когда герой заканчивает завтрак, переводчик, прокашлявшись, сообщает:
– За ночь ф камере, ушин и зафтрак Ви толжен платить тритцать толларофф (показывает три пальца и одну баранку).
Герой закашливается, задумывается, делает отмашку рукой, лезет в потайной карман, достает стодолларовую купюру:
– Понимаю, за сервис. Сдачу можно долларами? Мало ли что… Кому нужны «деревянные»!
– У нас нет теревянных. Хотите – берите рупли, у нас их много, хотите – толлары.
Отсчитывает семь десяток. Илья прячет зеленые бумажки снова в потайной карман, собирает чертежи, складывает в сумку:
– Ну, спасибо за приют! Поехали.

* * *
Все та же свалка. Несколько полицейских и переводчик наблюдают за манипуляциями Ильи, который в это время переворачивает катер набок, привинчивает к его дну колеса от мотоциклов, делает жест рукой (группа поодаль верно расценивает его как просьбу о помощи). Все вместе устанавливают чудо-конструкцию на колеса. Эврика в миг оказывается в рубке, что-то ищет.
Илья, почесав макушку, достает из кармана красный фломастер, пишет на борту большими буквами: «Эврика», подтянувшись, запрыгивает в катер, привинчивает к днищу рею с парусом, затем щелкает какими-то кнопками на панели управления. Конструкция плавно трогается с места и медленно катится в сторону выхода. Полицейские аплодируют. Илья останавливается у группы сопровождающих:
– Ну, я готов! Показывайте путь до пирса!
Переводчик (вытирая галстуком пот со лба):
– А Ви уферен, что это мошет плафать?
– У нас в России говорят: «ходить». Уверен. Катер в полном порядке, только двигатель пришлось заменить, да кое-что усовершенствовать. Сами видите.
Миновав выход, Илья останавливается. Полицейские что-то бурно обсуждают, один достает трос и берет «Эврику» на буксир. Переводчик поясняет:
– Ми ехать по торога, мало ли што…
– ОК! Так даже лучше.
Процессия медленно движется по узкой дороге, прохожие останавливаются, что-то громко кричат на разных языках, машут руками, кто-то фотографирует. Встречные машины разворачиваются и становятся в хвост тем, кто уже занял очередь за «Эврикой». Пестрым караваном они прибывают в порт. Переводчик выскакивает из машины, наскоро достает маленький фотоаппарат:
– Пошалуйста, мошно фото фсе фместе на Фашей «Эфрика»?
– Конечно, давайте!
Человек десять полицейских и переводчик запрыгивают на борт. Фотографируются. К катеру подбегает вчерашний «сэконд-хэнд», протягивает Илье большой пластиковый пакет:
– На, кулибин, в дорогу. Небось, не подумал, что есть и пить будешь. А в море магазинов нет!
– Во даю! Действительно, о еде-то я забыл! Ну, спасибо. Будь здоров!
Катер въезжает в море, медленно отдаляясь от берега. В толпе – свист и улюлюканье. Сквозь гомон слышен крик переводчика:
– Ви не беспокойся! Ми звонить тамошня, сказать, что Ви ехать!
Илья кричит единственно известное ему иностранное: «ОК!», дает полный ход, и «Эврика», взвизгнув, за несколько секунд исчезает из виду провожающих.

* * *

Катер несется по волнам, слегка подпрыгивая на легких волнах и разбрасывая вокруг соленые брызги. Блестя на солнце разноцветными искорками, они кажутся мелкими бриллиантами. Подставив лицо ветру, Илья сидит на носу катера, у пульта управления. Вдруг какая-то мысль встревожила его, он вскакивает, роется в бардачке, приговаривает:
– Нет, нету!.. Ну, пока немного ориентируюсь по солнцу. А вечером?
Вечером-то как? Где эта Полярная Звезда? Сроду не знал астрономии… Эх, как же я о нем забыл?!
Потягиваясь после легкой дремы, из рубки выходит Эврика. Смотрит на героя, роется в складках просторной одежды. Из рукава выскальзывает компас, падает на сиденье рядом с Ильей. Тот с недоумением смотрит на компас, потом на небо, потом – по сторонам, взгляд упирается в Эврику. На долю секунды ему кажется, что он видит перед собой прекрасную юную деву с длинными медными волосами и в такого же медного цвета шелковой тунике. Трясет головой, трогает ее руками, затем ощупывает компас. Стрелка показывает, что катер движется в верном направлении, на север. Илья свешивается с борта катера, зачерпывает воду и пытается намочить макушку. Слегка остыв, снова обращается к пульту и снижает ход. Впереди уже видны полосатые буйки с национальными флагами страны Фортунии. У одного из них стоит катер с таким же флагом. Илья сбавляет ход еще, медленно подъезжает к пограничникам, размахивает красным серпастым паспортом, громко кричит:
– Халло! Я – Лопухов! Я еду в Россию! Вам должны были позвонить и сказать обо мне!
– О, mister Lopukhoff! Wellcome! Are you OK?
– Инглиш – нихт! Вот мой паспорт!
Симпатичный загорелый пограничник, вплотную подъехав в борту «Эврики», берет паспорт, находит нужную страницу, шлепает печать на желто-красную марку. Пытается говорить понятно:
– Visa – finish. Wellcome to Fortuniya again! Good luck!
Илья напрягается, вспоминает еще одну английскую фразу:
– Гуд бай!
Трое пограничников с катера машут фуражками вслед «Эврике». Илья пересекает границу.
Проходит немного времени, и в поле зрения появляются буйки в таких родных бело-голубо-красных цветах. Илья снимает кепку, размахивает ею, громко орет:
– Ура! Наконец-то я дома! Да здравствует Россия!
К «Эврике» приближается пограничный катер, на борту – трое крепких молодых людей сурового вида в форме болотного цвета. С подозрением глядя и на катер, и на Илью, тот, что постарше, недружелюбно хрипит:
– Откуда путь держим?
– Из Фортунии еду! Визу и билет просрочил, так вот – выслали в 24 часа.
– А чего просрочил-то? Слинять хотел, да не удалось? Ну-ну… Нужны вы там очень! Давай паспорт.
Илья протягивает паспорт. Старший долго смотрит на фотографию–на Илью–на фотографию… Передает паспорт другому, помладше. Тот тоже долго изучает Илью-фотографию-Илью. Передает документ третьему. Осмотр продолжается. Спустя минут двадцать старший возвещает:
– Фото-то не слишком похоже на тебя…Может, ты террорист?
– Да ну что вы! Какой террорист! Я – изобретатель, вот и этот катер – сам собрал! А фото совсем недавно делал. Ну, посмотрите: моя ямочка на правой щеке, мои усы...
– Ну, усы можно наклеить. Попробовать, что ли? Крепко они у тебя держатся? Впрочем, сейчас такой клей делают, что не отдерешь…
Проходит еще полчаса, пограничники совещаются, куда-то звонят. Возвращается младший, небрежно швыряет паспорт через борт катера, так что документ едва не падает в море:
– Ладно, проезжай! Позвонили мы на их границу, рассказали нам о тебе. На первый раз прощаем, придурок! А вообще на такие вояжи разрешение нужно. Так что благодари нас, что не подохнешь в нейтральных водах. Там-то, в Фортунии, тебя тоже никто не ждет. К порту держись на северо-запад.
Пограничный катер отъезжает. Илья плюхается на сиденье:
– Да, ласково же меня родина встречает, нечего сказать! Ну, я и сам виноват, нечего было слушать этого Энди. И о чем я тогда думал, на что надеялся? Как будто наваждение какое нашло… Правильно сказал погранец – никому мы там не нужны. А здесь? Как-то меня Маришка встретит? Ведь даже не позвонил ей оттуда ни разу. Ну а позвонил, что сказал бы?..